Потом, т.е. раньше чем сегодня.

Мальчишкой рос я в тихом городке.
Хоть был еще я бос и без одежды, налегке.
Ура Гагарину кричал и социум впервые я тогда узнал.
Мечтал.. да нет, еще я не мечтал.
Душа моя еще металась вдалеке.
Понятно, что ей делать с ветром в голове..
Про космос я еще не понимал,
Но радость взрослых быстро перенял.
Привычны стали позже радио и космоса полеты.
Потом обул сандалии и боты.
Собаки тоже больше не пилоты.
И вот душа меня нашла.
Ту радость детства гордость приняла.

Потом открыл глаза я шире.
Еще не потрясло, но удивило, что творится в мире.
Карибы, корабли, ракеты -
Свелись мне в память о плакатах и "грибов" рассветы.
Мне мир из лужи и ручья в песке,
Вдруг обернулся картой мира с Кубой на стене.

И вдруг обрыв. Утихла память.
Я смутно помню календарь как флаг четверки,
Да хлеб, в муке горох. И кукурузы хлопья, материны порки.
Конечно добрый, лысый дядя, с трибуны наций грозно глядя.., напомнил "..мать".
Ботинок, речь.
Опять обрыв, ах да! Друзей ватага.
Класс первый, азбука, цветы, девчонок косы, прыжков с крыльца отвага.
Затем картофель, поле, жук из штата Колорадо.
На кой нам этот жук и курицам его не надо.

Год 1964-й не очень важен мне, но я его, что странно помню.
Но поделом. "Ушли" того с ботинком дядю. Тихо без расстрела.
Чтож это знак, а раньше б шили дело.
Интрига - слово новое. Дела из черных сделать бело.

Мне скажут, что убийство и интригу сравнивать нельзя.
Я соглашусь и больше вам скажу. Интрига шире травит души всем друзья.
Она суть напряжений долгих, вред депрессий.
Хоть не страшна она как годы лихолетий и репрессий.

Но я отвлекся. Грустное потом,
Потом все будет, перестройка, ваучер и снова суп с котом.